Вернуться
Комментарии
Начало здесь:
В заключительной части заметок я хочу рассказать о днях, которые, в отличие от всех предыдущих, были посвящены не налаживанию литературных связей и знакомству с достопримечательностями, но учебе и переосмыслению профессиональных навыков писательства. Внешне коллективное времяпрепровождение выглядело менее ярким – бытие группы сосредоточилось внутри отеля, в зале на первом этаже: с утра до вечера сидишь на одном и том же стуле, наблюдая озабоченные лица коллег… Однако скука так и не наступила – наоборот, зашкаливало творческое напряжение. За два дня нам удалось поучаствовать в трех интереснейших мастер-классах (о четвертом, Ольги Татарниковой, судить не могу, так как не присутствовала). Посильную лепту в процесс фестивального образования пыталась внести и я: в формате литературной мастерской поделилась «Опытом написания синопсисов» (в ближайшее время будет опубликована статья). Фестиваль заслушал выступления участников двух конкурсов и подвел заслушанному итоги – великий праздник познания! Нам очень повезло, что мастер-классы вели именно Герман Садченков, Михаил Сафронов и Михаил Серебро. Почему повезло? Мэтры наши оказались не специалистами, подобными флюсу (спасибо Козьме Пруткову за меткость словосочетания!), а созидателями на стыке сопредельных искусств, обладающими опытом решения разнообразных творческих задач. Мне как профессионалу общение с Германом и двумя Михаилами было крайне полезно, чего, думаю, не случилось бы, если б писателей наставляли «узкоколейный» режиссер, актер, продюсер или пиарщик. Но заканчиваю предисловие, дальше буду излагать по порядку. Утро четвертого июля началось с мастер-класса Германа Садченкова: Для затравки мэтр немного рассказал о себе, едином во многих лицах, – режиссер-постановщик музыкальных и ТВ-шоу, театральных и радиопостановок, документального кино, продюсер, креативный директор, автор книг и радиоведущий. Мы послушали отрывок радиоспектакля «Князь Андрей» по роману Л. Толстого «Война и Мир» (чтец – бесподобный Василий Лановой), продегустировали сказку, начитанную самим Германом. Высокая художественность присутствовала в обоих случаях. Основная мысль первого мастер-класса (не то, чтобы ведущий ее декларировал, но я так поняла): для продвижения творчества писателей незаменим аудиоформат. Герман советовал записывать чтение своих произведений в студиях самостоятельно или обращаться к профессиональным актерам – в провинции их услуги не очень дороги. Наложение на чтение музыки осложнено авторским правом: лучше не использовать взятое из интернета – могут предъявить претензии, – но привлечь к записи друзей, играющих на музыкальных инструментах. Готовые аудиофайлы вывешиваются на специальных сайтах, которые легко найти в сети, – не промахнетесь. Для раскрутки подходят и видеоролики, которые не очень сложно снимать, а размещать следует на ютубе. Потом речь зашла об экранизациях литературных произведений, и прежде всего о том, как следует составлять на них заявки. Для меня стало откровением, что решение о принятии или непринятии проекта теленачальство выносит, основываясь не на сценарии, а на синопсисе. В качестве примера Герман прочел нам заявку на экранизацию «Преступления и наказания» – звучало забавно. Синопсис для кино еще менее подробен, чем привычный писателям синопсис для издательств – в нем излагается даже не сюжет, а идея сюжета с кратким описанием главных героев. Сценарий, по словам Германа, – это технический документ, не сводимый к жанру драматургии. В принципе писатель может поучаствовать в его составлении, но под присмотром режиссера. Общение с Германом Садченковым подтолкнуло меня к важнейшему открытию, которое до сих пор по-настоящему не осознано. Только не смейтесь, но кино действительно совершенно иной, чем литература, вид искусства и, по определению, не может и не должно воздействовать похоже. С виду мысль простенькая, однако любой, смотревший экранизацию знакомого произведения, согласится, что несовпадение впечатлений от книги и фильма часто напрягает. Почему я считаю это открытие для себя важнейшим? Оно подвигло меня задуматься об экранизации своих произведений, что до того воспринималось абсолютным нонсенсом: отдать выстраданное детище на грубое растерзание? Но если кино – не имитация книги, а дополнение к ней, взгляд на проблему резко меняется. Как автор я работаю в самых разных литературных жанрах и выбираю форму написания конкретного рассказа или повести в зависимости от того, насколько удобно себя чувствует в ней идея, ради которой затеян сыр-бор. Кино расширяет поле моих возможностей. Не совсем понятный вывод? Попробую объяснить. Допустим, я художник и моя цель – изобразить яблоко. Я могу нарисовать яблоко на бумаге, вылепить из пластилина, вырезать из фанеры или вышить на ткани. Рисуя, я сосредоточусь прежде всего на оттенках красок, лепя – на объеме и пространственной кривизне, вырезая – на обрисовке контура, вышивая – на выразительности стежков. Если мне одинаково легко даются все перечисленные способы передачи образа, выбор одного из них будет продиктован идейными приоритетами, а именно тем, какие качества объекта для меня наиболее значимы и интересны – гармония цветов или пространственных форм, графика реальных очертаний или нафантазированных на основе реальности. В общем, по-хулигански огрубляя: кино изначально сосредоточено на зрительном образе, то есть направлено на воссоздание мира, внешнего по отношению к человеку (зрение есть врата в него), тогда как литература строит мост между мироощущениями (можно сказать, из мозга в мозг) и использует внешние детали преимущественно для подгонки индивидуальных систем координат. Зрительная неполнота книги заставляет додумывать и довоображать – делая собственное видение читателя элементом повествования. Но одна и та же идея имеет внутреннюю и внешнюю стороны! Почему бы не повернуть и не посмотреть в непривычном ракурсе?..
Следующий мастер-класс вел Михаил Сафронов, один из основателей и художественный руководитель детского актерского агентства и киношколы «Талантино», обладатель огромного кинематографического, сценического, журналистского и педагогического опыта. Воспроизвести вынесенное из его занятия еще сложнее, чем из предыдущего. Объясняя, ведущий больше показывал, чем рассказывал. Процесс вспоминается с восхищением – при этом великолепном зрелище надо было присутствовать! Основная тема, заданная Михаилом, – смелость открыто выражать эмоции. Во всяком случает так я ее поняла. Если автор страшится публики, он не способен успешно представлять свое творчество и, даже выйдя на сцену, вряд ли наладит контакт с залом. Мы посмотрели ролик с детьми-актерами – свобода их самовыражения потрясала. Затем Михаил на наших глазах преобразился в героиню известной басни: крыловская лиса в его исполнении нежно взглядывала на ворону и смущенно опускала очи. Мечтательная улыбка на ее губах сменялась иногда гримасой отчаяния – предмет вожделения в опасности, вдруг ворона его все-таки съест?! Получилось очаровательное существо, искреннее в проявлении чувств и оттого безгрешное. Помогая нам раскрепоститься, Михаил предложил взглянуть в лицо собственному страху, перестать ему подыгрывать и начать действовать вопреки. Физиологический страх – это всего лишь предупреждение об опасности, нечто вроде желтого сигнала светофора. А вот страховая реакция на свой страх – настоящая проблема, делающая человека неубедительным, даже когда он уверен в собственной правоте. Иногда я шучу, что мы, писатели, – аутисты, запертые во внутреннем мире и только там умеющие свободно себя проявлять. Приглашаем читателей пожаловать в гости, но кто слышит наше приглашение? Современные люди избалованы яркими зрелищами – привлечь их внимание становится все труднее. Дорогие коллеги, желающие быть услышанными! Михаил Сафронов озвучил очень важную для нас истину: преподносить себя публике можно научиться. Где и как научиться? Выступать при любой возможности, участвовать в конкурсах, не бояться профессиональных разборов своего труда. И ездить на фестивали, где можно окунуться в атмосферу подобных мастер-классов. Покончив с теорией, мэтр предложил разобрать технику чтения конкретного произведения. Требовался отчаянный подопытный доброволец. Испуганные писатели жались, я же, вдохновленная бесподобной лисой, подставилась под общественное сканирование. Для анализа выбрала сложное стихотворение, которое до того на публике не читала. Нечто вроде притчи, но не совсем классической формы. Чтобы каждый мог оценить сложность стоящей перед Михаилом задачи, привожу текст целиком: Жила змея у старца на груди. Холодный ум дружил с коварным чувством, и вместе обольщали дух искусно: любовь есть бремя – сердце остуди. Жила змея у старца на груди. Она ласкалась и плела интриги, и он, послушный, не снимал вериги, надеясь на награду впереди. Жила змея у старца на груди. Он жаждал оплатить благами мира дорогу в рай, не сотворив кумира. За подвиг неприятья награди! Жила змея у старца на груди. Любовь детей подчас милее рая – мальчонка старика обнял, играя, и тот мурлыкал: «Раздуди, дуди…» Жила змея у старца на груди. Ей невтерпёж, когда другому лучше, дитя ужалить поднялась, как туча. Но дед восстал, рванулся: «Не вреди!». Громада лет у старца за спиной – забытое накрыло бед лавиной. Змеёй опутан, как верёвкой длинной, стерпел укус с улыбкой озорной. Убедились? Завлекательно прочесть почти голую абстракцию – чтобы смысл сказанного передать и художественную форму не смазать. А строка-рефрен, которая должна нагнетать напряжение… Или не должна? Михаил с энтузиазмом принялся давать мне советы и… мы с ним совершенно запутались. К обсуждению подключился Герман Садченков и остальная компания. На первый план выдвинулся вопрос: кем приходится старцу та самая змея? Кто-то счел, что она олицетворяет внешнюю силу, кто-то – что змеи нет вовсе, а есть старец, прикрывающийся змеей. Я согласилась с обоими мнениями, за что получила порицание. Пришлось оправдываться: стихотворение – многослойно, змея – наружная сила, но давно сросшаяся с личностью старца… Итог: с двадцатью четырьмя строками провозились около часа и определились только приблизительно. Уверена, что Михаил, если бы вдруг понадобилось, прочел бы «Старца и змею» блестяще, я же выше уровня троечницы в этом деле никогда не поднимусь. Но разве только в конкретике соль? Для меня мастер-класс прошел на редкость продуктивно: благодаря разбору стало понятно, как следует готовиться к публичным выступлениям, на что обращать внимание в первую очередь, на что – во вторую. Стало очевидно, что успех приходит после серьезного предварительного труда. Попав в круговорот идей «автор – режиссер – актер», поняла, насколько он засасывает. В творческом общении теряется ощущение времени – наше с Михаилом и Германом обсуждение продолжилось в кулуарах. Поглядите на снимок – в каком интересном положении застукала увлеченное трио Надежда Волынкина:
На двух пересыщенных информацией мастер-классах программа дня не завершилась. К вечеру состоялся конкурс питчинга. Совсем недавно этот термин был для меня терра инкогнита. Подозреваю, что не для меня одной, и считаю своим долгом разъяснить недавно выясненное: по-английски «pitch» — выставлять на продажу, питчинг – презентация кинопроекта с целью нахождения инвесторов, готовых его профинансировать. Объявление о конкурсе питчинга висело на сайте МГП, но я не решилась ничего на него послать, потому что думала, будто представлять надо киносценарий. Возможно, в похожее заблуждение впали и другие авторы: интереснейший презентационный проект собрал неприлично мало участников. До последнего тура дошли заявки лишь двух смельчаков – Натальи Зубченко (Зоркиной) и Елены Ананьевой, которая защищает свою заявку на фотографии: Мое выступление тоже послушали – в качестве единственного финалиста конкурса сценариев буктрейлеров:
Для тех, кто не в теме: буктрейлер – короткометражка, рекламирующая книгу. В прошлом году мы с подругой сделали буктрейлер к сборнику рассказов «Так сказал Заратустра» буквально на коленке, использовав взятый из интернета презентационный модуль. В том буктрейлере были только надписи и картинки, а конкурс сценариев позволял замахнуться на настоящий клип! Конечно, захотелось попробовать… Заявки Натальи и Елены также, как и мой сценарий, были скрупулезно проанализированы жюри, за что огромное ему спасибо! Сразу стали понятны огрехи и пути их исправления. Скажу о своем: сценарий буктрейлера оказался излишне длинным, снятый по нему фильм длился бы минут двадцать, что для рекламы непростительно долго. Продравшись через формальные ошибки, мэтры предложили участникам конкурса доработать заявки и прислать для нового рассмотрения – мне на экранизацию (вместо буктрейлера). Чем черт не шутит! Использовав свежие знания, я составила документ и отослала.
Пятое июля стало днем подведения итогов. Утром состоялся мастер-класс Михаила Серебро, представлять которого коллегам из МГП нет необходимости. Михаил – президент нашей гильдии, писатель, драматург, режиссер и актёр. Его мастер-класс логически продолжил программы Германа Садченкова и Михаила Сафронова, но имел собственные занятные особенности. Старший Михаил поручил группе сочинить либретто мюзикла по Шекспировскому «Отелло». Мюзикла, а не оперы – ниша давно занята либреттистом Джузеппе Верди. Переформатировать трагедию в подобие оперетты, реально ли такое? Прости за сомнения, «Нотр-Дам де Пари»! Разобраться, какие метаморфозы претерпевает замысел при смене… нет, не пола!.. жанровой специфики, мы не успели, намертво застряв на центральной идее. Кто такой Яго – бескомпромиссный борец за социальную справедливость или коварный интриган, мстящий за оскорбленное эго? К общему мнению не пришли – ничего, когда-нибудь доспорим. Подозреваю, что перелицовка сюжета и не являлась главной целью ведущего: поставив нестандартную задачу, Михаил помог нам взглянуть на сюжет как на литературную основу любого творчества. Вырисовался объективный критерий значимости произведения: являясь самодостаточным, оно способно служить материалом для чужого созидания… Вау! Чем больше стихи, рассказы, пьесы, романы одного автора вдохновляют других на подвиги, тем более успешным его можно признать. Наверное, умные головы всегда это понимали, а я о подобном не задумывалась. После мастер-класса Михаила Серебро наступила очередь моего сообщения – как уже говорилось, в ближайшее время будет опубликована статья. Далее следовал мастер-класс Ольги Татарниковой, на котором я не присутствовала: техника интернет-раскрутки для меня не новость. Однако многие фестивальцы сочли это занятие для себя полезным. И вот пришло время второго тура конкурса «Златни Пегас». Мы стали свидетелями настоящего чуда: выступавшие во втором туре в разы превзошли себя в туре первом. Ура! Недаром прилагали усилия! На следующей фотографии – Марина Ламбертц-Симонова, завоевавшая в конкурсе второе место. Ее произведениям для детей судьи поставили высшие баллы: А это я читаю стихотворение в прозе «Мой дом». Тоже получила высшие баллы жюри. В результате – первое место. Подведение итогов конкурса естественно перетекло в подведение итогов фестивальной программы в целом и во вручение наград. На снимке – заключительная речь Лады Баумгартен: Награждал победителей Михаил Серебро. Вот он вручает диплом и памятную медаль израильскому автору Льву Альтмарку: На следующей фотографии – Ирина Козлова: Я со своей грамотой и двумя призами – от жюри и зрительских симпатий: Для интересующихся подробностями: грамота выглядит так: А это внешний вид награды за первое место (фотография приза зрительских симпатий опубликована в первой части «Лета в Опатии»): За награждением последовал ритуал прощания: мы посидели за общим праздничным столом, сделали пару стильных фотографий – тех самых, которые предваряют главы моих заметок. Постановщик кадра – Герман Садченков: весь мир – театр, не забывайте этого, братья-писатели!.. На следующий день разъезжались по домам. Эх, почему так далек от Опатии город Москва? Далек не потому, что расположен на другой стороне земного шарика, – с авиарейсами проблема… Философская проза Ирины Лежава. Что еще почитать:
Философская проза: Услышать собрата стр:
|